Интервью архиепископа Юстиниана о обретении мощей святителя Фаддея Тверского

К годовщине обретения мощей святителя Фаддея Тверского публикуем выдержки из интервью архиепископа Элистинского и Калмыцкого Юстиниана с рассказом об этом событии Православной газете (Екатеринбург).

Владыка, хочу поговорить с Вами о священномученике Фаддее (Успенском), архиепископе Тверском. Владыку убили 31 декабря 1937 года, его останки обретены в 1993 году, а в 1994 году их перенесли в Вознесенский собор в Твери, настоятелем которого Вы тогда были. Расскажите, пожалуйста, и об этом событии, и об этом святом человеке. Наверняка он Вам дорог.
– Конечно, имя святителя Фаддея дорого мне, в первую очередь, потому, что Господь судил мне принимать участие в обретении мощей. Это было осенью, я совершил Литургию, и неожиданно пришли несколько женщин: «Батюшка, а мы достаем из могилы мощи священномученика Фаддея (так просто и неожиданно). Мы хотим, чтобы Вы как священник участвовали в этом, совершили панихиду». Что мне оставалось делать? Я понял, что без соответствующей юридической подготовки происходит эксгумация, пусть на заброшенном кладбище, но если такие вещи не делаются законным путем, то, видимо, это происходит и без благословения и постановки в известность местного архиерея. Что делать? Но если я и не пойду, ведь само событие уже происходит. Значит, его надо воцерковлять и идти.
Помню, я позвонил Владыке Виктору, известив его о происходящем, позвонил своему знакомому Александру Васильевичу Буренкову: «Александр Васильевич, я в затруднении: нет транспорта, а надо как-то поехать, надо мощи перевозить».
Он, будучи предпринимателем, со всей категоричностью и недоумением говорит: – Батюшка, ну что же Вы так незапланированно? – Ну, вот так. – Да нет у меня никаких машин.
И дает грузовой фургон, в котором они возят товары для торговых точек фирмы «Тверская ярмарка». И вот на этом крытом фургоне я поехал на заброшенное Неопалимовское кладбище и прибыл как раз к тому моменту, когда из могилы стали доставать останки и выкладывать их. Была приглашена опытная женщина – медик, патологоанатом, которая все делала профессионально.
В могиле среди костей были видны остатки шелухи от пасхальных яиц. В Твери среди верующих людей передавалось, что это захоронение происходило накануне гражданского новолетия. Был мороз, поэтому могила была вырыта достаточно мелко, забросана крупными глыбами замерзшей земли. Потому с наступлением Пасхи верующие откопали останки священномученика и перезахоронили тело, не оставив его в сделанной кое-как могиле, а выполнив все как положено: выкопали более глубокую могилу, снабдив тело гробом и оплакав его как жены-мироносицы. И в том числе положили признаки Пасхальной радости – пасхальные яйца, которые удивительным образом сохранились.
Раскопки мощей курировал известный уважаемый священнослужитель, посвятивший свою жизнь обретению мощей многих священномучеников и мучеников ради Христа – отец Дамаскин (Орловский). Мы старались выступить спонсорами экспертизы останков. Пришла пора, и после того, как и специалисты подтвердили с большой долей вероятности, что это именно он (частицы мозаики сложились все вместе), встал вопрос, чтобы принести мощи священномученика в его город – Тверь, чтобы архиерей вернулся к своей пастве.
Незадолго до конца декабря, по благословению Правящего архиерея при кураторстве отца Дамаскина, мы совершили перенесение крестным ходом по центру Твери. Мощи были внесены в Вознесенский собор. Спасибо Владыке Виктору, который благословил, чтобы именно этот храм стал ковчегом для сохранения мощей священномученика Фаддея. Для нашей приходской общины это была безусловная радость, и сейчас я переживаю в своей памяти те события.
Владыка, когда Господь нас сводит с теми или иными святыми, они становятся в буквальном смысле близкими и родными людьми, практически членами семьи, к которым можно, в каком бы ты ни был состоянии, искушении, просто припасть – и получить разрешение своих болей, недоумений, проблем, скорбей. Наверняка при такой связи со священномучеником Фаддеем у Вас неоднократно бывали ситуации, когда Вы точно знали: «Это он за меня помолился. Это он мне помог». Вы можете рассказать об этом?
– Такие моменты были. Во-первых, конечно, когда торжество перенесения мощей произошло, когда отъехали гости, ушли прихожане и в храме оставалось только несколько человек, то, видимо, и от радости пережитого, от эмоций я припал к его гробу. Он еще не был прославлен, не был канонизирован официально нашей Церковью, но в моем понимании он безусловно был таковым, и я почувствовал: вот он сошел, пришел в храм своего кафедрального города. И меня вдруг пронзила такая мысль: как же строго нужно сейчас жить, ощущая, что здесь постоянно находится архиерей, прославленный Богом, священномученик. Когда мы обретаем мощи, понимаем ли мы, что берем на себя еще большую ответственность – вот он, свидетель нашей жизни и обличитель нашей неправоты. И тогда на душе мне стало даже как-то тревожно, и я сказал: «Святитель Божий, мы внесли твои мощи сюда, а будем ли мы достойны теперь твоего пребывания здесь?».
Меня тогда это потрясло и вместе с тем дало ощущение духовной близости со святителем. Его молитвенная помощь нужна была мне постоянно: забот по возрождению собора, переданного после размещавшейся там промышленной выставки, было много. Особенно когда наступил такой ответственный момент — посещение Предстоятеля Церкви. Это случилось летом 1995 года, когда для перенесения мощей преподобного Нила Столобенского из Знаменского храма города Осташкова, что на берегу озера Селигер, обратно в Нило-Столобенскую пустынь прибыл Патриарх Алексий. В его программе было посещение нескольких храмов епархии, в том числе Вознесенского собора. А как же иначе – ведь он находится на перекрестке двух центральных магистралей города Твери, на виду у всех, и в нем находятся мощи священномученика Фаддея.
Так получилось, что собор еще не был отремонтирован до конца, не выглядел должным образом, и тут я, конечно, каждый день обращался к священномученику Фаддею. Помню, как мы поставили леса под самый купол, желая произвести хотя бы небольшой косметический ремонт – побелить его, чтобы он был свеженьким.
Когда я забрался под купол, увидел, что много слоев прежней покраски, как чулок, готовы отпасть от хорошей основы. И я подумал: «Так тяжело и дорого поставить леса, а если мы сейчас сверху просто побелим и «помолодим» этот «чулок», насколько этого хватит, рационально ли это? Пустая трата средств, сил. Давайте попробуем зачистить поверхность, вооружившись шпателями». И тогда мужчины прихода полезли на леса и сами стали зачищать прежние слои, доходя до очень хорошо сохранившейся основы, все росписи храма были забелены во время промышленной выставки. Но это требовало времени.
Помню, приехал Владыка, посмотрел и сказал: – Да, отец, остается две недели до приезда Патриарха, ты не успеешь.
Я говорю: – Владыка, не знаю, что делать, но мы уже так вошли в эту ситуацию, и все равно нужно как-то из нее выходить.
Я был секретарем Епархиального совета, и вскоре на заседании совета Владыка сказал: «Отец, а тебе мы еще благословляем быть ответственным по приему Патриарха в Ниловой пустыни, куда должны перенести мощи, в Знаменском храме в Осташкове, где мощи находятся сейчас и где будет идти Патриаршая Литургия, а после обеда еще освящение истока Волги».
Я понимал, что так сложилось, что все это необходимо было сделать. Мои ближайшие помощники тогда мне сказали: «Батюшка, в таких случаях берут больничный и ложатся в больницу». Я ответил: «Нет, не позволю себе малодушествовать». Конечно, все эти дни я усердно молился священномученику Фаддею – мы везде успели, успели его молитвами. И в Вознесенском соборе я услышал слово Патриарха Алексия. Вы помните его интонации: «Отец, мы Вас пригласим на заседание Синода скоро». И летний Синод 1995 года определил мне быть епископом в Молдавской митрополии.
Получается, что Ваше архиерейское служение началось с благословения священномученика Фаддея.
– Да. А сейчас, совершая служение в Калмыкии, я помню о близости Астрахани, ведь одно время святитель Фаддей был Астраханским архиереем. Так что я не ухожу из того пространства, которое было предметом забот Священномученика в годы его земного служения.